Итак, после рассмотрения данных об отношениях южноиталийских полисов и союза италиотов приходится признать, что те полисы Великой Греции, которые оказались во власти Дионисия Старшего и впоследствии освободились из-под власти Сиракуз, не торопились восстанавливать свое членство в лиге италиотов, предпочитая обращаться за помощью к иным союзникам, прежде всего к сиракузянам. Те же греческие города Южной Италии, которые сохранили свою независимость, стремились покинуть союз. Падение авторитета Тарента у греков Южной Италии отразилось в провале дипломатической миссии тарентинцев, целью которой было спасение семьи Дионисия Младшего, захваченной восставшими жителями Локр (Strabo. VI, 1, 8. C. 259). Можно утверждать, что в середине IV в. до н. э. союз италиотов испытывал кризис, приведший к его фактическому распаду. Чеканка общесоюзной монеты ⁶⁵, начавшаяся еще в первой половине столетия и продолжавшаяся в исследуемый период, позволяет, впрочем, предположить, что формально лига не была ликвидирована. Более того, союзные диоболы имели хождение в соседней с Тарентом Апулии, что свидетельствовало о сильном влиянии этого города в регионе⁶⁶.

Однако тот факт, что в условиях постоянной угрозы со стороны италийских народностей греки решили порвать связи с объединением, ставившим своей целью коллективную борьбу с варварскими вторжениями, требует объяснения. На мой взгляд, единственной причиной появления сепаратистских настроений может служить внешняя политика, проводимая стоявшим во главе союза Тарентом. Попытаемся кратко охарактеризовать ее.

Тарентинцы уже в период семикратной стратегии Архита, которая приходилась на 60-е гг. IV в. до н. э., вынуждены были вести войну с италийскими народами. Сам знаменитый пифагореец, по свидетельству Ямвлиха (Jambl. Vit. Pyth. 197), действовал против мессапов, по-видимому, в качестве стратега союза италиотов (Suid. s. v. 'Arxu/taj). Конфликты с этим народом продолжались и позже. Согласно Диодору (Diod. XVI, 61, 4; 62, 4; 63, 2; 88, 3), тарентинцы призвали в Италию спартанского царя Архидама III для борьбы с луканами, однако, по словам  Плутарха, он погиб в битве с мессапами у Мандория ('Arxi/damoj oё peri\ Mando/rion thНj 'Itali/aj uёpo\ Messapi/wn a№poqanw№n – Plut. Agis 3, 3; ср.: Plin. Hist. Nat. III, 98, где вместо Архидама ошибочно назван погибшим у Мандония⁶⁷ Александр Молосский)⁶⁸.

Примечательно, что Диодор, главный, хотя и скупой источник информации о предприятии спартанца на Апеннинах, не связывает деятельность царя с союзом италиотов, упоминая только о военной помощи Таренту (Diod. XVI, 63, 1 – 'Arxi/damoj ... summaxh/saj toiНj Taranti/noij; 88, 3 – sunagwnizome/nou de\ toiНj Taranti/noij 'Arxi/damou touН Lakedaimoni/wn basile/wj; ср.: Paus. III, 10, 3). Названы ли тарентинцы в этих случаях в качестве pars pro toto для союза италиотов? Мне представляется, что нет. В подтверждение своего мнения можно привести следующие аргументы: во-первых, уже отмечалось, что как раз в период пребывания Архидама в Италии жители Тарента и Фурий вели войны независимо друг от друга; во-вторых, ссылка послов Тарента на общность происхождения жителей их города и спартанцев⁶⁹ подразумевает исключительную заинтересованность тарентинцев в приглашении лакедемонского полководца.

Впоследствии Александр Молосский, который вел в Южной Италии широкомасштабные военные действия, также вынужден был бороться с населением Апулии и Мессапии (Liv. VIII, 24, 4; Just. XII, 2, 5-11). Согласно Юстину (Just. XII, 2, 5), первыми противниками Молосса в Великой Греции стали именно апулийцы. Однако во время экспедиции Клеонима мессапы выступали уже в роли союзников спартанского кондотьера (Diod. XX, 104, 2).

Таким образом, можно думать, что вплоть до конца IV в. до н. э. апулийская и мессапская угроза была одной из главных внешнеполитических проблем Тарента⁷⁰. Поэтому тарентинцы должны были сосредоточить силы на защите своих границ с мессапами – на юге и востоке и певкетами – на севере. Возможно, по этой причине задача борьбы с луканами и бруттиями, которые были общим врагом большинства полисов союза италиотов, но не были непосредственными соседями Тарента, отодвигалась на второй план. Верность предположения подтверждается и тем, что появившиеся в IV в. до н. э. на тарентской хоре фортификационные сооружения прикрывали именно мессапское и певкетское направления⁷¹, но не луканское. По-видимому, такая политика Тарента вызвала недовольство италиотов и побудила их искать новых союзников, которые могли им оказать более действенную помощь, чем тарентинцы⁷². Что касается времени распада союза, то, возможно, его следует отнести к периоду между правлением Архита в 367-361 гг. до н. э., который действовал от лица лиги италиотов, и походом Архидама, который уже представлял интересы только Тарента, в 343-338 гг. до н. э.

В заключение хотелось бы отметить, что гипотеза о фактическом распаде союза италиотов в середине IV в. до н. э. позволяет лучше понять причины появления на территории Великой Греции приглашенных Тарентом иноземных полководцев. С выходом из состава лиги ряда ее членов тарентинцы уже не могли рассчитывать на общесоюзное войско. Социально-политические конфликты, порождавшие взаимное недоверие граждан, и потребность в дополнительной военной силе, которую могли предоставить иностранные кондотьеры, обусловили практику приглашения стратегов из других греческих государств – Эпира и Спарты. Функции этих лиц не ограничивались, по-видимому, военной деятельностью. Так, Александру Молосскому удалось, насколько можно судить, восстановить союз италиотов, но между ним и тарентинцами, стремившимися сохранить гегемонию в лиге⁷³, возник конфликт, который закончился смертью эпирского царя. После гибели Молосса объединение италиотов продолжало существовать, во всяком случае, формально, вплоть до времени Пирра.

.