Войск, пришедших вместе с приглашенными полководцами, было недостаточно для ведения войны без финансовой и военной поддержки италиотов. Однако ко времени Пирра ситуация изменилась, и в коалиции италийских народов и эпирского царя главную роль уже играли отряды последнего. Вероятно, это было связано с сокращением числа граждан-воинов, выставляемых италиотами. Некоторое представление о динамике этого процесса дают возможность составить свидетельства, касающиеся истории Тарента. Если Страбон (VI, 3, 4. C. 280) говорит о тридцати тысячах пеших воинов и четырех тысячах всадников, которые Тарент мог выставить в эпоху процветания, завершившуюся правлением Архита в середине IV в. до н. э., то Диодор (XX, 104, 2), излагая события, связанные с предприятием Клеонима, имевшим место в самом конце IV в. до н. э., называет лишь двадцать тысяч внесенных в военные списки пехотинцев и две тысячи конных воинов. Сознавая недостаточную надежность выводов, основанных на сопоставлении единичных числовых данных, полученных из разных источников, все же, как кажется, можно признать, что приведенные свидетельства верно отражают тенденцию изменения количества гоплитов и всадников в войске Тарента на протяжении второй половины IV в. до н. э.  В таких условиях возникала необходимость компенсировать за счет набора наемников стремительное сокращение численности пеших и конных воинов-граждан, которые, как показали события экспедиции Пирра, все менее были способны отстаивать свой город на поле боя.

Примечательно, что Страбон не упоминает наемников в своем описании военных сил Тарента в эпоху его расцвета. Поэтому можно предположить, что наемный отряд был создан в этом полисе в период между эрой Архита²⁰ и временем службы в нем Агафокла, –  именно тогда существование этого подразделения было впервые засвидетельствовано Диодором (XIX, 4, 1). Иными словами, в этот промежуток времени Тарент стал испытывать недостаток в воинах-гоплитах и всадниках. Его, по-видимому, предполагалось восполнить за счет привлечения на службу наемников из числа италиотов, которые, будучи греками, обладали необходимыми для  гоплитского боя подготовкой, навыками и опытом и являлись в представлении нанимателей несравненно более лояльными, чем наемники-варвары.

Сокращение численности гражданского ополчения Тарента может быть связано с увеличением количества бедняков, неспособных выступать в роли гоплитов и тем более всадников. Аристотель в «Политике» (VI, 3, 5, 1320 b) пишет о жителях Тарента так: «… установив общность имущества для пользования неимущих (toi=j a№poїroij), они располагают к себе тем самым народную массу». Исходя из этих слов можно заключить, что число неимущих было немалым и они, вероятно, составляли значительную часть простого народа. В противном случае трудно представить, как оказание помощи лишь небольшой части демоса могло быть привлекательным для основной массы простых граждан. Феопомп же напоминает, что для простых граждан почти ежемесячно устраивались за государственный счет пиры (Theop. FgrHist. Vol. 2b, 115, fr. 233). Благодаря таким коллективным обедам достигался эффект единения жителей Тарента, способствующий снижению напряженности общественных отношений, вызванной усилением имущественной и социальной поляризации в среде тарентского гражданства. В другом месте «Политики» Аристотель отмечает чрезвычайную многочисленность тарентских рыбаков (Pol. IV, 4, 1, 1291 b), составлявших, по-видимому, значительную часть городского демоса. Это немаловажный факт, так как рыболовы, связанные с городским промыслом и городской жизнью, были в меньшей степени заинтересованы в защите хоры Тарента от возможных вторжений, чем те, кто был занят сельским хозяйством.

Данные, полученные в ходе археологических исследования сельской округи Тарента, несмотря на их незавершенность, также позволяют попытаться ответить на вопрос о причинах и времени дополнения гражданского ополчения наемниками. Так, Э. Греко отметил, что если в V в. до н. э. проявилась тенденция ухода населения с хоры в город и, следовательно, расширения границ последнего, то в IV в. до н. э. ситуация изменилась настолько серьезно, что возникает вопрос о том, не было ли проведено перераспределение земель в Таренте. По его мнению, которое кажется справедливым, акт передела земли следует связать с именем Архита²¹. Можно предположить, что усилия Архита, который сам являлся землевладельцем (Jambl. De vita Pyth. 197) и, возможно, даже автором посвященного земледелию трактата (Varro. De agri cultura. I, 1, 8; ср.: Diog. Laert. VIII, 82), были направлены на предотвращение концентрации населении в городе и на интенсивное освоение хоры. Его деятельность привела к росту числа граждан-землевладельцев, которые могли пополнить ряды гоплитов и, разумеется, были кровно заинтересованы в защите своих владений. Это обстоятельство, по-видимому, объясняет значительную численность воинов-граждан в Таренте во времена Архита, о чем упоминает Страбон в цитированном отрывке, а также военные успехи самого Архита в должности стратега (Diog. Laert. VIII, 82)²².

Однако после смерти Архита ситуация в Таренте изменилась. Растущая угроза со стороны соседей – луканов, бруттиев и мессапов – заставила италиотов обращаться за поддержкой в Спарту и Эпир и, вероятно, вновь способствовала сокращению сельскохозяйственных угодий и уменьшению численности живущих за их счет земледельцев-гоплитов. Приведенные отрывки из сочинений Феопомпа и Аристотеля засвидетельствовали процесс обеднения части тарентских граждан. Со слов Аристотеля можно судить и о другом важном процессе – концентрации политической власти в Таренте в руках зажиточной верхушки, которая удерживала ее посредством ряда уступок демосу (VI, 3, 5, 1320 b)²³. Новая правящая группировка, по-видимому, и избрала путь замены сокращающегося числа граждан-гоплитов наемниками, которые в случае необходимости могли выступать в качестве военной опоры тарентской олигархии, противостоящей гражданскому ополчению²⁴.

Таким образом, появление в Таренте постоянного отряда наемников, который, вероятно, просуществовал вплоть до утраты полисом независимости в 272 г. до н. э., вызвано серьезными социально-политическими и экономическими переменами в жизни тарентинцев в 40 – 20-х гг. IV в. до н. э., когда на смену режиму Архита, искавшего поддержки граждан-земледельцев, пришла новая олигархическая группировка, богатство которой обеспечивалось, по-видимому, не владением земельными угодьями, а развитием городской экономики. Представляется, что олигархи инициировали практику приглашения иноземных полководцев и попыталась решить с помощью наемников две важных задачи: пополнить гоплитское войско и создать себе военную опору в возможных внутренних конфликтах. Вероятно, именно эти их действия позволили Страбону дать негативную оценку политической ситуации в Таренте после смерти Архита.