Иногда неповторимыми объявляются даже те характеристики, которые явно присутствуют и в других обществах: «Узбекистан на протяжении своей многовековой истории был и остается одним из уникальным государств, где издревле сложился и динамично развивался многонациональный состав населения»[21]. Однако это не предел самовосхваления узбекского лидера. В его выступлениях встречаются и более яркие примеры такого жанра: «Какое это великое счастье, что на карте мира сегодня появилось государство Узбекистан!»[22]. Узбекские политики и идеологи полагают, что они создали «одну из самых демократичных в мире систем представительской власти»[23]. Это относится и к правовому творчеству в стране: «Закон “О гарантиях прав избирате­лей” практически не имеет аналогов в самых развитых демократических странах мира»[24].

Утверждение беспрецедентного величия страны становится логическим завершением в формировании мифа о новой державе узбеков: «У нас — великая история. У нас — великие традиции»[25]. Традиционное мифопредставление о внешней угрозе также используется для поддержания подобного имиджа: «И пусть те наши недруги, которые до сих пор еще не поняли или не желают понимать этой истины, которым не по душе наша свобода и независимость и которые до сих пор еще живут в плену иллюзий, усвоят раз и навсегда: никто и ничто не сможет стать преградой на пути продвижения вперед нашей страны, которую благословил Аллах…»[26].

Архаический образ постоянной борьбы Хаоса и Космоса здесь представлен как противоборство великого узбекского государства и злобных недоброжелателей: «раз существует жизнь, государство, народ, то всегда будут злые, завистливые силы, которым не по душе мир и спокойствие, и они будут стремиться силой установить свое господство, нарушить мирную жизнь народа»[27]. Этот мотив особенно заметен в последних опубликованных выступлениях, называющих уже конкретных представителей хаотического начала – «различных экстремистских сил и центров, стремящихся осуществить экспансию религиозного экстремизма и международного терроризма, свернуть страны региона с демократического, правового и светского пути развития…»[28]. И здесь предлагается привычная схема решения проблемы: «Хочу особо подчеркнуть, что важнейшим условием безопасности в регионе является дальнейшее укрепление многовековых духовных и культурных связей различных наций и этносов, населяющих Центральную Азию»[29].

К мифологическим по сути образам стоит отнести и идеал правителя, воплощенный в действующем президенте. Именно он выступает стержнем существующей политической системы, обеспечивающим эволюцию в сторону прогресса с одновременным сохранением традиций. Трансформации негативного характера напрямую связаны с генерирующей и сохраняющей функциями правящей личности: «Однако нам следует признать и то, что эти бедствия, обрушившиеся на нашу республику и наш многострадальный народ, в известной степени явились результатом потери авторитетного, опытного руководителя»[30]. Как и в представлениях древневосточных культур, глава узбекского государства предстает воплощением архетипического принципа единства для страны: «Священный долг каждого руководителя — вожака народа — состоит в заботе о людях, их объединении на основе нашей политики, в сплочении их на пути к благородным целям»[31].

Апология лидера страны совершенно традиционна по форме, воспроизводящей восточные представления о правителе: «Ислам Каримов осуществил грандиозной важности преобразования: оздоровил и стабилизировал состояние экономики, коренным образом реформировал систему образования, увеличил поток иностранных инвестиций. Самое главное, он освободил свою страну от бездуховности и невежества советского тоталитаризма и вывел ее на простор современной цивилизации…»[32]. В такой ситуации как вполне естественное принимается тот факт, что «при этом полностью, коренным образом изменилась сама суть государства. Оно стало главным инициатором и координатором проводимых реформ, основным проводником новых идей в общественной жизни, став на первом этапе наиболее активной силой обновления общества»[33] (курсив мой – СР.). Эта идея неоднократно воспроизводится вербально, превращаясь в еще одно политическое заклинание, помогающее оправдать ряд особенностей процесса реформирования.

Идеологии центрально азиатских государств в аспекте мифотворчества – не исключение, а правило. Они подтверждают не только живучесть мифологической формы, но и ее актуальность в политическом пространстве. Традиционное начало оказывается не столько моделирующим, сколько основополагающим для данного региона, определяющим вектор и параметры развития политической системы. «Новая» по времени происхождения, мифология может приобретать причудливые и уродливые формы, на самом деле подчиняясь логике регионального хронотопа в частности и мифа как способа мировоззрения в целом.